Свихнувшееся время [= Распалась связь времен ] - Филип Киндред Дик

– Я знаю, это всего лишь недосмотр с вашей стороны... но нам надо, чтобы вы их пронумеровали.

– Черт побери, – выдохнул Рэгл. Неужели в спешке?.. Он быстро проставил цифры от одного до шести. – Вот, – сказал он, возвращая бланки.

Какая досадная оплошность. Когда-нибудь она может стоить ему победы в конкурсе.

Ловери сел, взял бланк, помеченный цифрой 1, и изучал его довольно долго.

– Правильно? – не выдержал Рэгл, хотя понимал, что Ловери не может знать ответа. Бланки отсылались в штаб-квартиру конкурса в Нью-Йорк или Чикаго, где и происходило самое главное.

– Ну, – откликнулся Ловери, – время покажет. Но вы именно этот ответ считаете номером первым? Основным вариантом?

– Да, – кивнул Рэгл.

Между ним и организаторами конкурса существовало негласное соглашение, по которому ему позволялось представлять несколько вариантов ответов на ежедневные задания. Вплоть до десяти, но Рэгл обязан был пронумеровать их в порядке предпочтения. Если номер первый оказывался неверным, его просто уничтожали, как будто его и не было, правильным считался номер второй – и так далее, до конца. Обычно он был настолько уверен, что ограничивался тремя или четырьмя вариантами. Конечно, в газете предпочитали, чтобы вариантов было меньше. Кроме Рэгла, насколько ему было известно, никто не пользовался подобными привилегиями. Цель же была очевидна: не дать ему выйти из игры.

Они сами это предложили после того, как Рэгл ошибся на несколько клеток в выборе правильного квадрата. Обычно его ответы ложились очень кучно, но иногда он не мог выбрать между довольно далеко отстоящими квадратами. В таких случаях приходилось рисковать, и порой интуиция его подводила. Когда Рэгл чувствовал, что решение укладывается в определенную область, он не волновался. Тот или иной из его ответов оказывался правильным. За два с половиной года он ошибся восемь раз. То есть восемь раз ни один из его ответов не был верен. Однако организаторы позволили ему продолжать. В правилах было оговорено, что Рэгл мог как бы «занимать» из прошлых правильных ответов. Ошибаться разрешалось один раз из тридцати. Так все и шло. С помощью подобных уловок он оставался постоянным участником конкурса. Никто, кроме организаторов, не знал об ошибках Рэгла Гамма. Это была тайна – его и конкурса. И никто не был заинтересован в ее раскрытии.

Теперь популярность всего мероприятия во многом зависела от Рэгла. Почему публике хочется, чтобы побеждал один и тот же человек, Рэгл не понимал. Ведь он побеждал за счет других участников. Очевидно, тут уже проявлялись законы общественного сознания. Его имя узнавали. Ему так и объяснили: людям нравится видеть знакомые имена, они не любят перемен. Действует закон инерции. Пока имени Рэгла не было в списке, он никому не был нужен. Теперь оно появилось – и дело пошло своим ходом. На Рэгла Гамма работает статическая сила. Мощное давление инертных масс направлено сейчас в его сторону. Он «попал в струю», как сказал бы Билл Блэк.

Ловери сидел, скрестив ноги, курил и хмурился.

– Вы еще не смотрели сегодняшнюю загадку?

– Нет, – ответил Рэгл. – Только ключи. Они что-нибудь означают?

– Не буквально.

– Это понятно. Я спрашиваю, означают ли они что-нибудь вообще? По виду или по форме? Или все для того, чтобы убедить нас, что кто-то наверху знает ответ?

– К чему это вы? – несколько раздраженно спросил Ловери.

– У меня есть теория, – сказал Рэгл. – Не очень серьезная, но весьма забавная. Правильного ответа, возможно, не существует.

Ловери удивленно поднял брови.

– На каком же тогда основании один ответ объявляют верным, а остальные – ошибочными?

– Может быть, вы просматриваете варианты и выбираете тот, который вам нравится. Эстетически.

– Судите о нас со своих позиций?

– Со своих позиций?

– Ну да, – подтвердил Ловери. – Вы работаете с эстетической, а не с рациональной точки зрения. Вот вы придумали сканнеры. Просматриваете ответ во времени и в пространстве. Пытаетесь заполнить пробел. Завершить образуемый рисунок. Предугадать следующую линию. Это не рациональный, не интеллектуальный процесс. Так работают, ну... гончары. Нет, я ничего не имею против. Как вам это удается – ваше дело. Во всяком случае, ничьими подсказками вы не пользуетесь. Сомневаюсь, чтобы вы вообще хоть раз разобрались в смысле этих ключей. Иначе бы не задавали таких вопросов.

Нет, подумал Рэгл. Вашими намеками я никогда не пользовался. Собственно говоря, ему и в голову не приходило, что кто-либо всерьез пытается извлечь из ключей конкретную информацию. Вроде того, чтобы соединить первые буквы каждого третьего слова, прибавить десять и получить номер нужного квадрата. При этой мысли он засмеялся.

– Вы смеетесь? – спросил Ловери очень серьезно. – Зря, на кон поставлены большие деньги.

– Я просто подумал о Билле Блэке.

– Кто это?

– Сосед. Просит научить его угадывать.

– Если вы используете эстетический подход...

– То это невозможно, – закончил Рэгл. – Биллу не повезло. Поэтому я и смеюсь. Он будет разочарован, а ему так хочется перехватить парочку долларов.

С ноткой негодования Ловери произнес:

– Вас не волнует, что ваш талант нельзя передать? Что вы работаете не осознанным рациональным методом, а скорее... – Он пытался найти нужное слово. – Бог его знает. Во всяком случае, от удачи ваши результаты не зависят.

– Рад, что есть люди, которые это понимают.

– Да разве можно поверить в то, что вы день за днем просто угадываете? Смешно. Шансы ничтожны. Все равно что найти бобы на Бетелгейзе.

– Бетелгейзе?

– Это далекая звезда. Я образно говорю. В любом случае мы понимаем, что об отгадывании речь идти не может. Разве что на последней стадии, когда остается выбрать между двумя или тремя квадратами.

– Тогда я бросаю монету, – согласился Рэгл.

– Но когда, – задумчиво проговорил Ловери, потирая подбородок и покачивая сигарой, – когда встает вопрос о двух или трех квадратиках из тысячи, это уже не играет роли. На этой стадии угадать может любой из нас.

Рэгл не возражал.

В гараже своего дома Джуни Блэк присела перед стиральной машиной, запихивая в нее белье. Цементный пол под босыми ногами был холодным. Она поежилась, встала и засыпала в машину стиральный порошок. Потом прикрыла стеклянную дверцу и нажала кнопку. Белье за стеклом завертелось. Джуни взглянула на часы и вышла из гаража.

– Ой! – вздрогнула она, чуть не столкнувшись с Рэглом.

– А я подумал – дай-ка загляну, – сказал он. – Сестра занялась глажкой, весь дом провонял жженым крахмалом. Знаешь, как будто в старый нефтяной бак накидали утиных перьев и битых пластинок, перемешали и подожгли.

Джуни заметила, что краем глаза он следит за ее реакций. Густые соломенного цвета брови сошлись на переносице, а огромные плечи сгорбились, когда он стиснул руки. При свете дня казалось, что Рэгл густо загорел. Джуни вдруг стало интересно, как у него это получается: она сколько ни загорала, никогда так не выглядела.